Fresher

Писатель-фантаст, умер 1982 году в возрасте 53 лет в Санта-Ане, Калифорния

Пожалуй, меня можно назвать неоплатоником с легким уклоном в гностицизм. Раньше фанаты научной фантастики были просто троллями, дурачками. Чудовищно невежественные люди с большими странностями. Поэтому я читал научную фантастику тайком. Я уничтожил все свои ранние рукописи. Придумать героя невозможно. Вымышлен­ных персонажей — сотворенных ex nihilo, из брови Зевса, — не существует. За основу всегда берется реальный человек. Надеюсь, однажды они соберутся вместе и вышибут из меня все дерьмо. Не уверен, что можно научиться писать. В университете — а это было как раз накануне Кореи — нужно было проходить военную подготовку. Я разобрал винтовку M1 и отказался ее собирать. Может, она до сих пор лежит где-то разобранная, потому что я засунул одну маленькую детальку внутрь другой маленькой детальки так, чтобы никто не мог ее оттуда вытащить. Я был страшным леваком. Но разорвал с левыми, когда они скатились к насилию. Позже я погрузился в субкультуру настолько опасную, что и сам стал носить пистолет. И сам удивлялся, насколько легко мне это далось. Я расскажу вам анекдот, который кое-что объясняет про наркокультуру. В округе Марин, Калифорния, «Ангелы Ада» украли у военных боевое вещество, которое полностью дезориентирует противника. У человека просто вырубается центральное зрение — остается только боковое. Так вот, «Ангелы» продавали его направо и налево. Люди возвращались и брали еще. Наркотики — это риск. В сущности, ты всегда заключаешь с ними пари. Под амфетаминами я выдавал 68 страниц готового текста в день. Я содержал четверых детей и жену с довольно разорительными вкусами: ну, она купила себе «ягуар» и так далее. Я уже никогда не буду таким плодовитым, как раньше. Ненавижу отвечать на вопрос, сколько раз я был женат. С самой последней моей бывшей женой — а мне пришлось пронумеровать их список — у меня очень, очень хорошие отношения. Как-то раз жена приходит домой и спрашивает: «Что читаешь?» Я отвечаю: «Путеводитель заблудших» Моисея Маймонида» (Моше бен Маймон — талмудист, философ и мистик XII века). А она говорит: «Знаешь, я навела справки у своего преподавателя, и он сказал, что в настоящее время ты, вероятно, единственный человек на планете, который читает Моисея Маймонида». Я просто ел сэндвич с ветчиной и читал. Акт письма — это антидот и детоксикация. Прошлой ночью я читал второзаконие с комментариями рабби Герца. Я думал: «Боже ты мой, все эти предписания — заботиться о нищих, больных, беспомощных, обездоленных — работали три тысячи лет. А теперь в школе отменили горячие завтраки, стариков оставляют без соцзащиты, и каждый сам за себя». Кажется, часы перевели назад, и мы снова в Римской империи. Мне казалось, что за экранизации я получаю астрономические суммы. А потом мы выпивали с Рэем Брэдбери, я рассказал ему о своих делах, и его чуть не хватил апоплексический удар. Он сказал, что я неудачник, и таким, скорее всего, и останусь. Я был раздавлен. Я-то всегда считал, что мне платят очень хорошо. В 1950-е журнал «Огонек» украл один из мой рассказов — напечатал без разрешения. Тираж у него — полтора миллиона, это журнальный аналог «Правды». Я им написал, и они заплатили мне со своего счета в каком-то банке на Уолл-Стрит — даже выслали авторский экземпляр. Но на почте его конфисковали как коммунистическую пропаганду. Мы живем во времени, когда дух жестокости веет над землей. У меня есть несколько близких друзей, и я замечаю у них эти симптомы: когда-то все они были идеалистами из антивоенного движения. Недавно я пожертвовал немного денег для беженцев в Камбодже, где люди голодают, — так друзья надо мной просто издевались. Говорят, Пол Поту понравится рис, который ты ему послал, — не беженцам же он достанется! И они-таки заставили меня прочувствовать, до какого абсурда доходит эта моя глупость — пытаться помочь гибнущей цивилизации. Я категорически против религиозных институтов. Я бы определил метафизическое как нечто, что, будучи наблюдаемо более чем одним человеком, не позволяет наблюдателям прийти к единому мнению относительно того, что именно они видели или пережили. Когда у нас только родился сын, давление у меня было такое, что инсульт мог случиться в любой момент. И ребенок тоже был при смерти. Но мы об этом не знали. Сверхъестественное существо сказало мне, чтобы мы ехали в больницу. Нас обоих прооперировали. Оно говорит женским голосом. Оно дает подсказки только тогда, когда я полностью выдыхаюсь, пытаясь найти ответ самостоятельно. Оно начало говорить со мной еще в школе. Оно очень немногословно — несколько емких фраз, никогда больше. Его можно услышать, засыпая, или в момент пробуждения. Мне приходилось быть очень внимательным, чтобы расслышать его. Голос звучит так, как будто оно находится за миллионы миль отсюда. Чего вы от меня хотите: правды или скромности? Правды? Хорошо. В прошлый раз я родился в Ассирии в первом веке нашей эры. Я был тайным христианином по имени Фома. Римляне убили меня очень жестоко — они задушили меня на гарроте. Это снится мне всю жизнь. Воспоминания очень ясные, отчетливые. Однажды нахлынуло так, что я попросил жену посмотреть, нет ли за дверью римлян. Как-то я пробыл Фомой целый месяц. Мы с ним разные — он гораздо круче меня. Надеюсь, этот раз — последний. Я устал. Последние две тысячи лет я борюсь с Римской империей в самых разных ее формах. Например, сегодня это правительство США. Пусть они оставят меня в покое — и я оставлю в покое их.