Fresher

Актер, умер в 2009 году в возрасте 57 лет в Лос-Анджелесе Я лев по знаку зодиака, лев — это большая и важная часть меня. Я рос в Техасе, вотчине реднеков, и ходил c чешками в сумке и скрипкой под мышкой. Не могу сказать, что мне приходилось легко. Мой отец вырос на ранчо. Он был человеком земли, очень нежным и мягким, но его не стоило злить. У него была энергия южанина — если он на секунду переставал быть любезным и менял тон, надо было тут же спасаться бегством. Отец научил меня тому, что по молодости воспринимаешь как клише, но со временем понимаешь, насколько это важно: честности, страстности, трудолюбию. «Грязные танцы» прогремели не потому, что я там отлично двигал задницей, а потому что смешная еврейская девушка заполучила крутого парня — при этом она не была секси, но у нее было большое сердце. Я хамелеон. Я могу быть сумасшедшим, скромным, злым, умником, невеждой, геем, мальчиком, девочкой. О боже, и женственность мне тоже свойственна. Моя сестра Вики любила переодевать меня и называла «моей маленькой сестричкой Сюзи». В Африке, на сьемках фильма «Копи царя Соломона», я подружился со слоном по имени Гарри. Я обращался с ним, как со своими лошадьми — с большой любовью и доверием. На пути домой я притормозил свой Land Rover и крикнул: «Гарри!» Он подошел ко мне, остановился у машины, засунул хобот внутрь и обнял меня — Гарри не хотел, чтобы я уезжал! Тут я уже стал серьезно думать, как устроить на своем ранчо заповедник для слонов. Большинство актрис к тому моменту, когда они становятся кинозвездами, — это злобные женщины с плохим характером. У незнаек бесконечный потенциал для роста, а у всезнаек его просто нет. Я испробовал все: сходил и к тому психоаналитику, и к этому и понял, что в девяноста восьми процентах из ста они просто зачитывают тебе учебник. Однажды я поехал за чем-то в скобяную лавку, увидел, что кто-то вышел из соседней машины и последовал за чуваком в магазин, как зомби, понятия не имея, кто это. Тут между нами встал большой индеец, и я понял, что хожу по пятам за Марлоном Брандо, как типичный фанат. Я зачем-то сказал: «Я только что закончил работать с Фрэнсисом Фордом Копполой, — и тут же подумал: — Что ты делаешь, идиот! Он же судится с Фрэнсисом!» Я продолжал за ним ходить и что-то бубнить, и мне казалось, будто я пришел к психотерапевту на прием — он просто меня слушал. Наконец я замолчал и сказал: «Простите, мне ужасно стыдно за это все». А он наконец обернулся и сказал: «Эй, сынок, я вижу что-то в твоих глазах, не теряй это, верь в себя». И я это на всю жизнь запомнил, даже в самые плохие времена думал: «Марлон Брандо увидел что-то в моих глазах!» Мне нравится думать, что у меня много ангелов-хранителей, которые болтают ножками, сидя у меня на плече, один из них — мой отец. Когда у моей жены случился выкидыш, какие-то паршивые журналисты про это прознали, и на следующий же день, когда я выступал на церемонии «Грэмми», меня спросили: «Итак, Патрик, что вы чувствуете по поводу того, что вчера умер ваш ребенок?» Если б я мог в тот момент добраться до них, меня бы упекли в тюрьму до конца жизни. Неправильно, что кому-то платят деньги за то, что они причиняют боль другим. Если ты по-настоящему кого-то любишь, а потом умираешь, ты забираешь эту любовь с собой, потому что это в общем-то все, что ты можешь взять. Женщины все хотят, чтобы мужчины были более чувствительными, а потом они идут и пишут песни «Куда делись все ковбои?». В какой-то момент я понял, что танец спасает меня от депрессии. Когда танцуешь, все кажется не таким уж плохим. У меня есть три простых барных правила. Номер один — не нужно недооценивать своего оппонента, ожидай неожиданного. Два — решай проблемы на улице, не начинай ничего выяснять в баре. Три — будь милым. Я хочу продержаться до тех пор, пока не изобретут лекарство от рака. Как ты учишь себя оптимистично смотреть в будущее, когда статистика упрямо твердит, что ты уже мертвец? Ты идешь работать. Чего я точно не собираюсь делать, так это преследовать жизнь изо всех сил. Если этому посвящать все время, точно не выживешь. Я не боюсь смерти, я просто еду домой.